katatonia // criminals
__________

зеркало вторит тебе, что пора бы уже найти себе занятие получше. твоё лицо выглядит слишком измученным, еще бледнее, хотя стоит напомнить себе: ты швед. пускай даже на чертову половину. когда ты не знаком со своей истиной сущностью, то как ты способен требовать что-то от окружающего мира, от других людей, от каких-то событий, которые и так слишком часто и до боли прекрасно текут по твоим рукам, пробегая скользкими дорожками меж твоих длинных пальцев и ударяясь о нос твоих начищенных, но таких нелепых туфель или же об этот - до смешного и тошноты надраенный - пол.

всё в нашей жизни пропитано ложью.
в с ё.

ты просыпаешься каждое утро не под своим одеялом, не в своей постели и не в своей комнате. ты против воли поднимаешься по зову будильника или уже даже от пинка благоверного человека, который каждый раз смеет заметить, что ты должен в своей жизни хотя бы чему-то научиться. да, забавно это говорить такому мальчишке, как ты.
когда кофе струится по белой керамике ее кружки, а ты сидишь напротив и вертишь ложкой перед своими пустыми глазами, подмытый таким еще мальчишеским любопытством спросить: зачем красить губы и затем пить кофе? почему не наоборот? но ты молчишь. ты не боишься показаться ей глупым, нелепым, ужасным, бестактным. о, нет-нет-нет. ты не боишься в этой жизни, пожалуй, - дайте подумать, - нет, ничего ты не боишься, потому что всё самое худшее уже с тобою случилось: ты родился и выжил. что еще нужно? нет, спасибо, уже наелся и сыт по самое горло.

- ты должен - никому ничего ты в своей жизни не должен. даже если ты ничего в этой жизни не сделал путного, даже если за тебя попросили хорошие люди, даже если для тебя что-то сделали очень влиятельные люди, даже если за тебя уже везде заплатили, даже-даже, но ты никому ничего никогда не должен. даже если ты воспользовался человеком, его ситуацией и просто сыграл ва-банк - не должен. но сейчас, когда ее плечи так остро очерчены черной полупрозрачной тканью, а пальцы обхватывают запястья, ты понимаешь, что именно в этот вечер:
- ты должен туда пойти и быть хорошим мальчиком.

забавно обещать то, что никогда не сделаешь. пусть перед тобою стоит папа римский, пусть хоть бог или тот-самый-твой-биологический-папаша, который в молодости и глупости залез своими ручонками под юбку той, которая чуть тебя затем не убила.

лучше бы убила.

когда тебя швыряют о стену снова и снова, да так часто, что ты не успеваешь собраться по частям, чтобы снова разлететься на тысячи и миллионы; когда это делает самый родной и единственный человек - вот это больно и даже, если честно, смертельно. тебя убили еще тогда, в той вонючей конуре, где воняло водой и рыбой, где воняло швецией и равнодушием, где не воняло едой и заботой, где никто никого не любил, где никто никому ничего не обещал и не был должен.
это так прочно засело в твоей маленьком, но уже что-то соображающем мозге, что ты уже не мог иначе. ты стал тем, с кем в свои десять лет боялся познакомиться и обходил таких ребят за квартал стороной.

- я постараюсь меньше говорить, чтобы сойти за приличного человека, - и легкая улыбка, которая наполнена сарказмом совсем не портит этого лица.

а вечер наполняется смыслом. все книги, которые ты пожирал вечерами, сбегая в очередной раз из дома; все книги, которые ты ради забавы крал из книжных магазинов с таким мастерством; все книги, которые были слишком странные и непонятными для других - стали тебе убежищем. падая в них, ты терял время и все то говно, которое прошивало твою жизнь снова и снова. тебе было всего ничего, чуть еле начинался второй десяток годков, а ты уже знал, что главная драма в жизни - это влюбиться.
такое табу ты поставил еще в детстве.
спасибо, книги.

- как вам мероприятие? - вылезает откуда-то маленький и совсем несимпатичный человек, тянет микрофон и справа вспыхивает на миг ослепительная вспышка.
- эй, удали и сделай хороший кадр, - командуешь ты, не обратив на несимпатичного человека внимания, но повернувшись к свету, - встань там, с этого ракурса, да, - а ты помнишь, что ты никто?

толпа людей доводила до одурения. особенно выводили глупые вопросы непонятно о чем. псевдо-дорогое всё вселяло чувство тошноты и хотелось расхохотаться, но ты держал обещание: бери еще один фужер с шампанским и просто томно смотри в никуда. ладно, смотри в пол и по сторонам. перебирая равнодушным взглядом людей, как страницы книг, чтобы просто не слышать этих светских пустых разговоров о том. что интересует тебя меньше всего на свете.

и всё идет хорошо, ты даже держишься совершенным молодцом, а жена и вовсе может тобою гордиться. но ты же всегда всё можешь испортить, оберг, всё. этот твой совершенный талант, дар, поцелуй небес ни пропить, ни проесть, ни похоронить под дорогим пиджаком, закрывая серебряными запонками. ты никогда не сможешь ни_испортить. даже сейчас, когда перед тобой возникает совершенно нормальная картина: автор, его книга и надоедливый репортер. ты не можешь держаться, когда прохладное и такое тебе противное шампанское касается твоих губ, но так и не достигает горячего горла, ты облизываешь демонстративно губы и просто делаешь вывод:

- необразованные люди всегда задают пространственные вопросы, боясь сойти за обычных придурков, которые чаще не имеют своих умных мыслей и просто берут это взаймы. удобно. хитро. но. честно ли? - обернись, они же смотрят на тебя, они же молчат и слушают тебя. мать-твою-оберг, это не твое мероприятие, ты должен быть гостем, а не выступающим, ты должен молчать, но - боже, давайте замкнем этот круг и просто вспомним:

никто никому ничего не должен, так что:

- приходя сюда, многие могут честно сказать то, что думают об авторе и его книге? - и тишина, а затем глаза всех утыкаются в пол или в бок, чтобы найти идиота в толпе, но идиота искать не надо, он выдает себя всем сам на блюде:
- лично я не читал книгу, не знаю, кто такая эта леди хетчер, но парень умен и не так прост, как вы все считаете. норберг, - посмотри мне в глаза парень, я даже сделаю глоток этого пойла в твою честь, - не показывай им всю свою жопу. они этого не достойны.

а затем просто уйди в сторону, чтобы все подумали, что ты, о боже, ты такой невообразимый ублюдок, что просто кошмар. теперь они будут бросать в твою сторону презрительные взгляды, а ты просто спросишь у официанта:
- а нормальная выпивка у вас есть или хотя бы вода без газа?

ты погружаешься в толпу. не растворяешься. не убегаешь, но уходишь с центра комнаты. тебе не хочется сейчас бурных оваций, но ты уже их вызвал. стоять в свете ламп и просто говорить, что ты думаешь - не всегда хорошая идея. поэтому сейчас, хоть и поздно, но ты принимаешь верное решение - уйди в сторону.

ты редко отступаешь в своей жизни. главная ошибка, когда ты пошел назад и поплатился за этим слишком многим - мать. когда тебя бросали, как гадящую всюду собаку, пинали ногами, как надоевшую вещь и просто прятали с глаз, чтобы не вспоминать - ты молчал. кутался в свои обиды, утопая в них, как в океане, ты просто хотел покоя и внимания. тебе так яро этого не хватало, что сейчас ты слишком жаден на это. просто не знаешь меры, не можешь насытиться, поэтому само по себе так и выходит, что ты снова вышел на первый план.
но чувство стыда у тебя внутри нет.
там просто пустота и пересохшая глотка, которая требует выпивки прямо здесь и сейчас, а глаза твои уже оценили помещение: кроме шампанского пока ничего. а ты не любишь этот напиток, потому что потом у тебя сводит желудок, да и вкус этого напитка вызывает у тебя неприятное послевкусие, которое судорожно пытаешься заесть, запить, занюхать, потому что весь твой мозг твердит тебе только одно: какой. ужасный. вкус.

официант кивает, официант удаляется, чтобы выполнить просьбу, но уже не только твою, потому что рядом, совсем почти в острие плеча прилетает голос, который заставляет тебя повернуть голову. этот голос, ты знал заранее, не принадлежит красотке с третьим размером и нулевым числом извилин, напротив: сам маэстро вечера стоит совсем рядом.

и тебе уж это снова щекочет самолюбие.

да, норберг совсем рядом, чуть напряжен: ты это отмечаешь по его натянутой спине и плечам. тебе нравится его лицо, если ты бы мог рисовать, то точно попробовал нарисовать это лицо после сегодняшнего мероприятия. но ты не наделен этим талантом, ты не умеешь рисовать. ты виртуоз в другом: срывать переговоры, мешать работать, рушить жизни и просто втаптывать людей в грязь, не пачкая при этом всём свои ботинки.

- за правду никогда не нужно благодарить, - кратко отметить в ответ.

совсем сразу появился тот парень, протянул воду, а твои пальцы уже обхватили фужер за талию, покрутив его на уровне твои небесно-голубых глаз. если бы тебя рисовали для картин эпохи возрождения, то ты точно бы был нарисован на всех этих вычурных потолках в виде ангела. твоя внешность без умолку вторит лишь это: смотрите какой я светлый, чистый, непорочный. всё ложь, тлен, пустота и обман. все это просто согревает, как чай, в людях любопытство, желание точно приручить себе что-то прекрасное и с правильными чертами лица, развеять в глазах печаль и сердитость, быть причиной появления ямочек на щеках.

но ты не поддаешься дрессировке.

- ты знаешь хоть половину из этих людей? - на выдохе произносишь на "ты", когда холодная вода помогает твоему горлу снять оковы легкой хрипоты и ужасной африканской сухости, смывая ко всему прочему и послевкусие, о котором ты думал уже пару минут. это выводит тебя из себя.

- все они - развернуться на пятках к толпе, очертить их всех хамски указательным пальцем, продолжая обхватывать за талию фужер, повторив:
- все они - обычные лжецы и лицемеры. я что, пришел на маскарад? неловко, что я без костюма. и ты, - указательный палец в маэстро, но глаза еще перебирают людей в толпе, - кстати, тоже. - без костюма, не лжец. хотя, черт его знает.

толпа смешно поворачивала свои головы, играя у некоторых диким жалением испортить это лицо с ухмылкой, но все продолжали стоять, словно туфли, которые все сегодня надели, заранее прикрутили в определенном порядке к полу. выбивать из толпы - твоя стихия. персональная. неповторимая. быть кем-то другим, перебирая людей и читая их судьбы, не принимая ничего близко к сердцу, потому что все только и могут разрушать. ты не можешь себе этого позволить. слишком много стоит на кону, а сейчас, когда этот парень с тобой пытается поймать ту стихийную волну, тот бумеранг, который ты бросил ему же в лицо перед всеми, ты вдруг выдаешь:

- ты должен читать всех так, как они могут читать твои книги.
просто обязан.