[audio]http://pleer.com/tracks/918111On5[/audio]
внешний вид

…Сентябрьское утро, вопреки своему обыкновению и укоренившейся с годами привычке, выдалось весьма дождливым и прохладным; крупные капли соскальзывали с небесного блюдца и разбивались о брусчатку мягко дышащего в волнах Копенгагена. Сквозь серебристую пелену туч то и дело проглядывали озорные лучи солнца, отчего я щурился и фыркал, словно прикорнувший на медвежьей шкуре у камина охотничий пёс. Редкие прохожие мелькали на фоне ярких витрин и стеллажей, изредка останавливаясь на мгновение, дабы с наслаждением вдохнуть терпкий аромат кофе с корицей или же свежеиспечённых булочек с маком, что так и радовали взгляд гурмана своим поджаристым румянцем. Не удержался от сего пикантного соблазна и я, решительно направившись в сторону любимой булочной на углу одной из центральных улиц города. Её владелицей была очаровательная мадам с именем Мерен Хансен — круглолицая розовощёкая женщина, столь непохожая на худосочных датчанок своей дородностью и пышными формами, с соломенными волосами и фартуком, что всегда был испачкан в муке и крупицах желтоватого теста. Порой я останавливался напротив окна, с улыбкой наблюдая за тем, как мисс Хансен резво снуёт туда–сюда по небольшому уютному помещению, то поправляя слегка накренившуюся вывеску, то заменяя испечённые вчера шоколадные кексы новой партией, от которой ещё исходил ароматный парок и жар раскалённой печи. Заприметив меня, женщина всегда приветственно махала своей пухлой ручкой, зная, что я не сумею сдержаться и непременно загляну к ней обмолвиться парой словечек. Я никогда не уходил из пекарни с пустыми руками: сетуя на мою худосочность и излишнюю поджарость, которая должна быть свойственно прекрасному полу, но никак не мужчинам, мисс Хансен вручала мне бумажный пакет с той или иной выпечкой, не внимая ни единому моему слову, который я так стремился аргументировать то, что это действие, уже успевшей стать нашей своеобразной традицией, отнюдь не является обязательным к исполнению. Мне нравилось рассыпчатое печенье с кусочками шоколада и орехами; оно весьма гармонично сочеталось с терпким вкусом излюбленного напитка — крепкого горячего кофе, в который я предпочитал добавлять ликёр. Оттого я и решил, плавно отворив массивную деревянную дверь, войти в небольшое уютное помещение, дабы выложить несколько крон за шоколадное лакомство: серебристая фляга с обжигающим ликёром, надёжно покоящаяся в нагрудном кармане серебристого пиджака, обещала волшебный обеденный перерыв — особенно при условии того, что песочные монеты печенья уже дожидаются меня в стеклянной сокровищнице витрины.

— Доброе утро, — добродушно улыбнувшись, произношу я, плавной поступью хищника подходя к стеллажу с выпечкой. — В этот раз я осознанно пришёл к Вам за выпечкой, мисс Хансен, и оттого Вам не придётся насильно упаковывать в пакет лишние два эклера, — пухлая женщина дружелюбно грозит мне пальцем, кокетливо хихикнув, словно шестнадцатилетняя школьница, что впервые получила комплимент из уст такого же, как и она, юнца. — Надеюсь, у Вас ещё осталось то божественное печенье, за которое я продал бы душу самому дьяволу?

— Микаэль, Вы вынуждаете меня краснеть, — отмахнулась от меня миловидная Мерен, без единого колебания отодвигая отточенным с годами движением прозрачную створку витрины и перекладывая выпечку в пакет только что распечатанными рукавицами. — Уверяю Вас, в Копенгагене есть и другие кондитерские, в которых есть более вкусные десерты, нежели у меня.

— Возможно, но я отчего–то всё ещё здесь, а не в тех, «других кондитерских», — с тихим смешком констатирую я, с неким чувством душевного тепла наблюдая за тем, как пухловатые щёчки женщины и впрямь заливаются девичьим румянцем. — Значит, есть другая причина. Мисс Хансен, отчего же Вы не допускаете вероятность того, что мне нравится не только шоколадное печенье, но и Ваше несравненное общество?

— Ну что Вы, Микаэль? — потупив лукавый взгляд в пол, бормочет женщина. — Вы льстец, я ведь гожусь Вам в матери!.. Полутора фунтов печенья будет достаточно?

— Несомненно, — утвердительно кивнув головой, выуживаю из полураскрытого бумажника, сжимаемого в руках, несколько купюр и кладя их в отведённое для наличных блюдце. — А Ваше общество и впрямь замечательное: Ваши открытость и добродушие вселяют надежду на то, что для людей нынешней современности ещё не всё потеряно…

Оставив мисс Хансен в лёгкой задумчивости, выскальзываю обратно на улицу, грея руки о тёплый бумажный пакет. Мне в действительности импонировал характер этой женщины; в ней я видел не объект вожделения, но сильную личность, что представляет собой тот оплот, тот источник света, к которому, словно мотыльки, тянутся заблудшие души одиноких людей. Моё одиночество было, скорее, не результатом мизантропии, но вполне закономерным явлением, к которому я испытывал вежливое терпение; мне нравились встречи с интересными людьми, однако нередко я променивал часы, проведенные в обществе, на чёрно-белую россыпь клавиш и звуки, извлекаемые при касании к ним. Творческая атмосфера была одним из тех китов, на котором всё ещё держалась моя жизнь. Музыка и работа редактором в отделе светской хроники никогда не вызывали усталость; напротив, лёгкая эйфория сопутствовала на протяжении каждого дня, придавая ему уют и некую домашнюю атмосферность — в общем, всё то, чего мне порой не хватало. И сейчас, поочерёдно приветствуя снующих по редакции коллег, я уверенно направлялся к своему рабочему месту, предвкушая чтение интересной статьи одного из наших журналистов, Оливера Лайне — выходца из Финляндии, о творчестве Вольфганга Амадея Моцарта и его прозорливом, коим он поражал людей ещё с самого детства. Помнится, однажды в Ватикане музыкант присутствовал при исполнении девятиголосного сочинения Аллегри для двух хоров. По приказу Папы Римского партитура этого произведения, что звучало лишь единожды в год, тщательно охранялась и никому не показывалась, ибо должна была стать самым уникальным музыкальным произведением. Но Моцарт, прослушав всего лишь раз это произведение, записал его на слух, желая сделать подарок для своей сестры Наннерль — преподнести ей ноты, которые имеются только у правителя Ватикана. Узнав о подобном случае, Папа пришел в крайнее изумление и, предварительно убедившись в том, что нотная запись безупречна, без единых колебаний наградил Моцарта орденом Рыцаря золотой шпоры. И это — лишь один из уникальных случаев, которые лишь подчёркивают гениальность данной персоналии; а сколько их ещё, неизвестных и непризнанных нами!.. В подобных размышлениях я проделал весь путь до своего кабинета за считанные минуты. Деревянный стол, на котором ещё вчера царил девственный порядок, ныне напоминал торговую лавку старьевщика, который видит истинное счастье в бесформенных грудах вещей, хаотично разбросанных по каждой плоской поверхности, находящейся подле него.

— Что же: рабочий день ещё не начался, а я уже предвкушаю, как усиленно мне придётся корпеть над этими статьями, — перебрасывая пиджак через спинку стула, произношу я, и коллега, Джорн Густаффсон, тотчас одобряет моё высказывание громогласным басом, напоминающим рёв медведя; удивительно, сколь причудливо его карьера сочеталась с внешним видом и общим впечатлением огромного неповоротливого мужчины, которому впору бы ударять молотом по наковальне, а не пальцами – по клавиатуре новёхонького ноутбука. — В такие моменты начинаешь ценить предстоящий обеденный перерыв в несколько крат сильнее!

Невзирая на весьма значительный объём работы, я не чувствовал хода времени; казалось, оно превратилось в некую субстанцию, что медленно стекала по стрелкам блестящего диска настенных часов. Поэтому, едва мои коллеги засуетились, словно муравьи, вынудив меня поднять взгляд от статьи и удивлённо приподнять бровь, я не сразу осознал тот факт, что приблизился час обеденного перерыва. Решив сходить на первый этаж за горячим кофе, я вышел из кабинета, предварительно захватив с собой недавно приобретённое печенье. Автомат издал потрескивающие звуки, едва я опустил в него купюру, выбрав на панели управления чёрный кофе без единого дополнительного элемента. Отойдя к подоконнику, я поставил на него пластмассовый стакан и, предварительно оглянувшись, жестом фокусника выудил из кармана пиджака флягу и щедро плеснув в горячий напиток ликёра, предвкушая приятную трапезу за столом в уютном кабинете. Резко обернувшись, я едва не сбил с ног миловидную блондинку, вкупе с этим почти выплескав на неё содержимое стакана. Лишь по счастливой случайности мне удалось отвести руку в сторону и украсить белоснежный пол небольшой кофейной кляксой.

— Прошу прощения, — произнёс я, на всякий случай отступая от незнакомки на несколько шагов. — Я не заметил, что Вы стоите за мной… Вы новенькая? — добавляю её после воцарившейся неловкой паузы. — Не припомню, чтобы я видел Вас прежде.