Как же время быстро летит, когда занят, загружен работой с утра и до самого вечера, когда нет времени поднять голову и посмотреть, кто и чем занимается, когда нужно успеть оказаться на противоположном конце города через полчаса после окончания внепланового затянувшегося совета директоров. И ладно бы работа вечером прекращалась, но нет, я не умею спокойно жить, не умею и не хочу – выпросила у начальства направление, да оплату курсов повышения квалификации: убедила, что это нужно не только мне для развития, для повышения своего профессионального уровня, но и для фирмы в целом – хотели же, чтобы я не просто секретаршей была, но и пользу приносила, вот пожалуйста! Выпросила, убедила, а сейчас думала, что не выживу, что не доживу до выходных, когда все завершится. Месяц я уже жила в таком ритме, забывая о назначенных встречах, выслушивая сообщения на автоответчике, когда мне лично не могли сказать обиженные родители или друзья. Удивительно, что у меня еще оставались друзья, что они меня терпели – мою жизнь, работу, характер, что стал портиться после появления в моей жизни Сёрена: я стала скрытой, молчаливой, боясь рассказать о нем близким, боясь спугнуть свое счастье. Возможно, это глупо, но я не хотела, чтобы кто-то нас обсуждал, давал мне советы, отговаривал от встреч с ним, напоминая, что произошло два года назад.
     Месяц. Целый месяц я встречалась, созванивалась, списывалась с Сёреном, вела себя словно школьница, улыбаясь и смеясь, когда видела на дисплее телефона его имя. Месяц. За это время я поняла, что герр Кайзер будет с мной говорить, успокоит, если кто-то доведет до белого каления, поможет решить проблему, какой бы она не была, даже если она заключалась в выборе цвета ткани для салфеток, но в этот же самый момент у него могла быть встреча: нет, не прием, что-нибудь попроще. Но это его отличало от остальных мужчин, которых я знала – он всегда был на связи. Всегда! Несмотря ни на что! Ни на матч важный, ни на тренировку! Даже если занят, он присылал мне СМС-сообщение, а потом перезванивал, а тут… Почти неделю не получала от него весточки: звонки оставались без ответа, сообщения на почту – аналогично, будто исчез человек. Если бы вечерами не нужно было мчаться на курсы, я бы давно вынесла дверь в его квартиру и призвала его к ответу, но… Я знала, что должен состояться важный матч какой-то – да, я не поклонница футбола, многого не знаю, но всегда слушаю, когда Сёрен рассказывает о работе; я знала, что моему (теперь только так его называла за глаза) мужчине придется постараться, чтобы команда выдержала, собралась и показала все, на что способна; я знала, что он с ними на базе, а потом полетит и на матч. Единственное, что я не знала, почему он мне не может ответить, что все хорошо, чтобы я не волновалась и ничего не придумывала. С каждой минутой тишины мне становилось только хуже: будто я что-то сделала, обидела его, хотя это он мне не перезвонил.
     Сейчас, вспоминая, взвешивая все, пытаясь понять, что произошло, где что-то сломалось, я не находила ответа: матч был накануне, завершился не так, как бы мне хотелось, команда и все сопровождающие должны были уже прилететь – я звонила в аэропорт, уточняла все ли в порядке. Почему же он не звонит, не приезжает к мне, как обычно делает, по свойски входя в мою квартиру, меняя мои планы? Почему не набирает мой номер, желая узнать, что забавного произошло за сегодняшний день – я как назло влипала и в неприятности смешные, и шутила, а рассказать было не кому, да и сил не было. Я хотела знать ответы на все эти вопросы и не хотела в то же время – боялась услышать правду, о которой не думала, но которую чувствовала, боялась, что скажет он о том, что мы разные слишком, что мир наш различен, что не должны были ничего делать, что не должна была я впускать его в свою жизнь, что все это зря было и много еще всего добавит, вспомнив психологию свою любимую.
     Плюнув на планы воскресные, на желание остаться дома в тишине и покое наедине с книгой, я уверенно накинула пальто и схватила сумку, решив, что пешком дойду до стадиона, где был офис Сёрена – только там он мог быть сейчас - и поговорю с ним, выясню, что происходит. А время, что потрачу на дорогу, мне понадобится для того, чтобы сформулировать вопросы четче, корректнее – не могу же я в лоб спросить: куда делся? Может, я действительно виновата в чем-то? Может, я чрезмерно активно себя веду, слишком меняю жизнь Сёрена и он от меня устал? Может, Кайзер в какой-то день решил встретить меня с работы и увидел что-то, не понял правильно. Нет, бред, ничего подобного не было. А если он болеет, а я не знаю ничего, если он ранен и поэтому не звонит – не отвечает?
     Накручивая себя подобными мыслями, я чуть ли не бежала к стадиону так, словно за мной гнался маньяк с обрезом, желая получше прицелиться, поэтому и не стреляя сразу. По ступенькам я не шла, не бежала, а перепрыгивала через одну, останавливаясь рядом с охранником, выясняя, где сейчас все, боясь что-то плохое услышать: не верила я, что если позвоню, то получу ответ честный, а видя глаза надеялась, что не соврут. Каково же было мое удивление, когда услышала, что все на поле. На поле они, а позвонить – язык отсохнет, рука отвалится…
     Все надеялась, что Кайзер в кабинете у себя, что готовится помогать ребятам из команды, а не переживает из-за проигрыша, не понимая, что всего лишь игра это, я остановилась перед дверью нужной, глотнув воздуха побольше, стараясь успокоиться, я постучала. Но вместо ответа дверь тихонько приоткрылась. Войдя внутрь, не увидев любимых глаз, я подошла к окну и села на подоконник, смотря на стадион. Так хотелось увидеть его, сказать, что соскучилась смертельно, что поняла это, когда дышать не смогла при мысли, что потеряла его. Так может и потеряла: молчит, ни слова не говорит, исчез, отдавшись целиком этому чертову футболу, будто нет меня в жизни его, будто сегодня не наша маленькая первая годовщина… 

     Удивление на лице – неподдельное, как и усталость, только меня это мало волнует. Да, я хотела было сама к герр  подойти, когда он зашелся кашлем, но сдержалась: нет, я не боюсь того, что заражусь, я хочу выдержать дистанцию, которую ты же сам сокращаешь до нескольких сантиметров – не вышло смотреть на тебя издалека, не подымая головы, чтобы встретиться с тобой взглядом. Не честно это, но кто говорит о честности, когда дело касается отношений и обиды? Обиды, я думала до этого, что обижаться-то не умею, а тут, увидев, что все с тобой относительно нормально, чувствую, что готова порвать на мелкие кусочки. Неужели так сложно было тридцать секунд тебе уделить, посветить мне?
     - Откуда? – уколоть или нет? Вколоть шпильку или дать возможность тебе оправдаться? Хотя оправдываться ты не будешь – это непродуктивно, да и не изменит ничего, не восстановит нервные клетки уж точно. – Из ресторана, где кое с кем хотела встретиться, - да, я солгала и мне не капельки не стыдно! Я хотела вместе с тобой решить, как мы проведем сегодняшний вечер: дома будем или же пойдем гулять по улицам города. Черт, я уже строить начала планы на Рождество, хотела обсудить с тобой все, да только ты все забыл. Грустно улыбаюсь и высвобождаюсь из твоих объятий, отстраняясь: удивительно, что до сих пор не сорвалась и не начала кричать, не начала выговаривать тебе все, что чувствовала за последние дни. – Хотела провести его с прекрасным человеком. Да кое-кто забыл обо мне, - отвожу взгляд, чтобы не утонуть в твоих глазах и подавить желание прикоснуться к тебе, обнять самой.
     - Ну, разве могло меня что-то дернуть? – усмехаюсь, проводя ладонью по щеке твоей и тут же отдергивая ее, будто ударило меня током, отходя от тебя, да засовывая руки в карманы брюк, чтобы не было видно, как начинают дрожать они. Черт, да я сама начинаю дрожать, вновь чувствуя все снова – свою ненужность тебе, страх того, что с тобой случилось что-то, что потеряла тебя безвозвратно. – Разве на меня что-то может повлиять? – усаживаюсь в кресло, где обычно сидят посетители, закинув ногу на ногу. Набираю в легкие побольше воздуха, все еще сдерживаясь, но это ненадолго, всего лишь на пару секунд. – Конечно, нет! – громко произношу, не узнавая собственного голоса. – На меня не может повлиять, что меня игнорируют, да и черт бы с ним – занят, некогда набрать номер и сказать – жив, здоров или почти здоров, - сжимаю подлокотники кресла так сильно, что костяшки пальцев белеют. – Знаю же, что мужчины не отличаются памятью, когда дело касается работы, - правда, думала, что ты не относишься к таким мужчинам. Опять ошиблась. – Не может повлиять то, что ты из страны в страну перемещаешь на самолете и даже весточки не подал, что все нормально, - знаешь же, что меня паника охватывает, когда нужно подыматься на борт самолета, не говоря уже о том, чтобы какое-то время в нем провести. – А когда вернулся опять тишина, будто я – пустое место, будто я не волнуюсь, не переживаю за тебя! – начинаю повышать голос, накручивая себя все больше и больше. – Я же бесчувственная кукла, с которой можно не считаться, о которой можно вспоминать тогда, когда удобно! - начинаю вертеться на кресле, чтобы удобнее сесть, но ничего не получается. Ненавижу это неудобно кресло – с самого первого моего появления ненавидела его, на дух не переносила, но терпела, понимая, что это не самое главное и важное: важным была терапия, важным был ты. Был. Похоже, это ключевое слово, похоже, все мои переживания, мысли были правильными.
     - Я понимаю, что и рядом не стаю с твоей работой, о которой мечтает каждый мужчина! – футбол всегда занимает больше места в голове мужчины, я это знала и никогда не претендовала на то, чтобы мне уделяли время во время матчей соперников, во время ответственных мероприятий. – Но черт подери весь этот футбол, если из-за него забываешь о нас! – еще произношу это местоимение «нас», считая, что это еще реально, что еще вспомнишь, что у нас сегодня первая маленькая дата.
     Поднимаю глаза на тебя, усмехаясь. Зачем мне это все было нужно? Зачем я вообще пришла к тебе? Лучше бы молчала, игнорировала бы тебя так же, как ты меня, не волновалась о тебе: если бы что-то произошло, то сообщили бы во всех СМИ о происшествии со Сборной страны.
     - Ненавижу футбол! – и плевать, что познакомились из-за него, плевать, что не будь ты психологом команды, мы не встретились бы, а потом не пришла к тебе на прием. – Ненавижу! – вскакиваю с кресла, вновь смотря на тебя и уже не боясь желания своего прежнего обнять тебя – исчезло оно. – Или… - меня вновь посещают гениальные мысли, что не давали мне покоя в последние дни. – Или все, что ты мне тогда говорил, все ложь? Уже надоела тебе и ты обо всем жалеешь? – конечно, о чем я только думала! Как могла поверить человеку, что уже один раз от меня отказывался!